Сегодня я вытряхнул последнюю пачку Житан из блока. Все, они закончились. В Баку такие не продают. В Баку продают Житан с белой упаковкой, которые, почему-то, мне не нравятся. А вот, темно-синие Житан Блонд с дерюжным вкусом, пробирающим до костей, в Баку не найти. Не привозят. Жаль. Я купил несколько блоков в стамбульском duty-free и как раз сегодня они закончились.

Когда я содрал полиэтиленовую упаковку с пачки, я на секунду вспомнил лето. И на какое-то мгновение, почувствовал прикосновение морского ветра к своему лицу и шелковистый белый песок Средиземноморья…

В Чаплинз шумно. Группа иностранцев сидела около стойки, негромко разговаривая о чем-то о своем, и иногда их тихая беседа прервалась громким взрывом смеха, ничего не значащего смеха…хотя, наверное, им было просто весело…

После пятого бокала Гиннеса соображать довольно-таки трудно. Я очень люблю темное пиво, на мой взгляд оно гораздо вкуснее лагера, но в конце концов на вкус и цвет…и далее по тексту…А соображать действительно не очень-то получается…

Гитарист играл очень сложной соло, сложное, даже на мой дилетантский взгляд, но музыка, при всей своей забористости, тем не менее, оставляла ощущение чего-то нереального, я бы даже сказал, искусственного, но может это всего лишь действие пива, чего только не бывает…

В такой паршивый день, как сегодня, у человека вроде меня не так много вариантов провести время. Можно, конечно, взять какую-нибудь девчонку, завалится где-нибудь посидеть, отбарабанить положенную дозу многозначительных разговоров с умным видом, покивать головой, потом поехать туда, что в просторечии именуется «хатой» или романтично «ко мне», или еще лучше «выпить чаю», вальяжно сесть в машину, поехать под романтическую музыку, желательно такую, которую кроме тебя никто не слушает, знаю, знаю, это производит впечатление…остановить у аптеки, чтобы купить что-нибудь к чаю, не смейтесь, люди, это не мое, это я слышал где-то, приехать заварить чай или вино разлить по дорогим бокалом, быстро пропустить все прелюдии, ты «хорошо выглядишь при этом свете», «я люблю полумрак» и «у тебя гладкая кожа», а потом нежно поволочь в спальню, а дальше…извините, у каждого свое «дальше», у кого с фанфарами и стонами, с «ты мой самый лучший» и скачки до утра, и поцелуи страстные, губ влажных прикосновение… а у кого…хреново, в общем, у кого-то тоже бывает, но и у тех и других есть утро, а утром… «мне пора, созвонимся» и прости-прощай, пора бежать, дел невпроворот и от вчерашнего романтического вечера, останется только вина аромат, которому несказанно обрадуется гаишник, остановивший вас поутру, на предмет выявления, пьяны ли вы или нет, и даже если постараетесь объяснить, что пьяны вы только любовью, резонный вопрос возникает, почему у любви аромат «Девичьей Башни» или «Бордо» в зависимости от возможностей и желания эти возможности тратить? Объясните - молодец, а не объясните, ну что ж…надо было получше объяснять. А еще о ночи бурной будет напоминать вам слабый аромат духов от рубашки, то ли Gucсi Rush, то ли Gucсi Envy, то ли Pleasures, то ли еще чем-то, что дамы наши считают невообразимо оригинальным, а на самом деле, каждая вторая покупает себе то, что унюхает на каждой третьей…так что и пахнут они, в общем-то одинаково…вот тебе и романтичность такая…усредненная, выбирай на вкус, прям как гамбургер в Макдольдсе, или дана бастырмасы в «Чанаг-Гале»…

А от разговоров останутся только воспоминания, выслушанная порция банальных трагедий, может что-нибудь посоветовать или, еще лучше ничего не советовать, помните, что Атос, он же Граф Де Ла Фер говорил? Люди просят совета для того, чтобы ему не следовать, а если и последовать, что только для того, чтобы было, потом, кого обвинить в последствиях…золотые слова…а мы-то продолжаем советовать и советовать…словно у нас самих все в порядке, поразительно, что как только дело касается других, других, но ни в коем случае не себя, мы превращаемся, в то, что в азербайджанском языке называется «агыл дярьясы», то бишь ума палата, мы всем готовы помочь, мы знаем рецепты от всего, от слабоумия, от бесплодия, от бесчестия, мы знаем, как вылечить СПИД смесью малины с чесноком, мы знаем, кто будет у власти, только не знаем, где мы сами при этом будем, мы спасаем чужие семьи и не создаем своих…мы критикуем жен знакомых и сами женимся на стервах, мы знаем, как заработать миллион, и не знаем, чем заплатить за контуры для наших мобильных, мы советуем быть откровенными, и обманываем на каждом шагу, мы говорим, будьте честными и воруем, как последние сволочи…мы пытаемся нашими советами переустроить мир, и не замечаем, что, на самом-то деле, это мир перестроил нас, под себя, давным-давно, исподволь, тихо-тихо и трансформация эта уже произошла, хотите верьте, хотите нет, нравится не нравится, но это уже, простите, никого не волнует, все закончилось…

Мир такой же как прежде… мужики по прежнему сволочи, а бабы-стервы, все банально до отвращения, люди хотят нам верить, а мы притворяемся, что нам можно верить, старым девам у нас везде почет, а особенно девочкам, которые вовсе не девочки, но таковыми прикидываются, хотя какой в этом смысл, понять сложно, но, наверное, все-таки смысл в этом есть, раз денно и нощно, из года в год это притворство продолжается, во всем мире есть понятие суррогата любви, поют и книжки слезоточивые пишут об этом, а мы, азербайджанцы, изобрели доселе невиданную вещь, только у нас встречающуюся, суррогат секса… Только у нас можно многократно спать с девственницей, без причинения оной хоть малейшего вреда, это напоминает мне инструкцию по кипячению одноразовых шприцов, которую я видел на заре перестройки... Только у нас, можно быть замужем и оставаться девушкой, на всякий случай, мало ли, черт людей разберет, может по нынешним понятиям, быть в браке и быть женщиной неприлично? А что, вполне может быть…

Мы перестали быть людьми. Называйте нас, как хотите, но только, не людьми…мы создали для себя свой собственный мир или даже можно сказать, мирок, миром, язык не поворачивается его называть. Каждое утро с завидной регулярностью, мы идем на водопой к диспенсеру, который также конкретен, как и все наши представление о добре и зле, только ледяная вода, от которой зубы сводит и кипяток, обжигающий небо…вот и все…только эти два агрегатных состояния вещества…

Наш дом – офис, белоснежный как Дворец Снежной Королевы и, вероятно, такой же холодный. В нем нет людей. В нем есть коллеги. Наш бог – это доллар или евро или манат, у кого, что в контракте написано. Хотя манат Богом так стать и не смог, кишка тонка. Так, божок на одной из первых ступенек ведущих к Пантеону, имя которому Жизненный Успех. У нас нет свежего воздуха. И в принципе, он нам не нужен. Ведь наши паруса наполняет ветер, дующий из сплита под потолком…

Мы не любим никого, в первую очередь самих себя, мы улыбаемся фальшивыми улыбками, мы ставим подножки друг другу, мотивируя это том, что «все так делают», мы перемалываем косточки других не хуже заправских мясорубок, когда мы болеем, мы кидаем таблетки, названия которых нам не знакомы, и различаем мы из только по разноцветным обложкам, как обезьяны в вольере, приученный повинуясь павловскому рефлексу рекламы…

Мы голосуем за двоих сразу. Мы живем в стране Президента, которой пропал без вести, но продолжает нами управлять. Мы боимся рук, поднятых к небу, потом что это нам чуждо выражение откровенного недовольства. Наша площадь Свободы - кухня, наша аудитория – соседи, наш флаг – вытряхиваемая на улицу скатерть с окурками… Мы боимся злых глаз, потому, что сами потеряли способность злиться. Мы разучились рычать, мы больше не умеем драться, наш протест называется демагогией, наши требования - провокацией, наша жизнь – за царя, наша боль - притворством, наша правда – сумасшествием…мы настолько испорченны, что часто мне кажется, что, вероятно, попав на Божий суд, мы в первую очередь будем искать того, через кого можно договориться с прокурором, а не с Судьей. Потому что, мы не можем себе представить, что кто-то может простить нас безвозмездно… просто так…

Мы ухитряемся использовать даже Бога в наших целях. Мне представляется, что Бог сидит на небе, в своем небесном офисе по образу и подобию людскому, то есть с евроремонтом и кожаным менеджерским креслом и удивляется тому, как мы очередной раз его накололи. Бог стал разменной монетой в наших играх, мы даже перестали придавать значению его желаниям. Мы молимся и злимся, когда то, что мы просим, не выполняется, словно Бог обязан выполнять наши прихоти по контракту, который он с нами подписал и заверил у нотариуса, раздавать нам должности и деньги, и побольше и побольше, и здоровья богатырского и девушек красивых, а главное покорных, а то мы не любим строптивых, мы не хотим тратить наши драгоценные нервы и время на уламывание. Мы обрастаем животами, мы чавкаем и носим пузырящиеся на коленях финки, мы почти не разговариваем со своими половинами, которых в глубине душе считаем одними восьмыми, а вслух тремя четвертями, и требуем, чтобы нас любили. Бескорыстно. До дрожи в коленках. Мы выбираем глупых жен, чтобы казаться умнее, на их фоне, а о том, что глупые жены вырастут глупых детей, мы не беспокоимся, потому что перед своими детьми нам тоже хочется выглядеть умнее...

Мы сидим часами с родственниками, улыбаемся, ненавидя, говорим обо всех, сплетничаем со смаком обо всем плохом, вероятно, по тому, что в нашей жизни уже не оставалось ничего хорошего. Мы благодарим власть за наше нищенство, не денежное, а духовное, мы читаем только иронические детективы, потому что серьезные книги нас напрягают, мы смотрим шоу с подставными героями, нам нравится выдуманная жизнь, потому что на реальную у нас аллергия, мы разучились любить, мы считаем, что счастливый брак это тот, в котором супруги не ненавидят друг друга, мы заводим детей, чтобы прекратить разговоры вокруг, мы зовем плакальщиц на поминки, потому что, сами рады бы поплакать, но не можем, мысли о предстоящем отпуске мешают, не дают сосредоточиться на нашем искреннем горе… мы делаем скорбные лица, и не выключаем мобильные у свежевырытых могил, мы считаем умерших - неудачниками, а живых - конкурентами, у нас слишком мало времени на добро, потому что зло более прибыльно, мы смеемся над историями любви, и особенно громко над теми, которые реальны, в глубине души мы ждем Чуда, но оно никогда не происходит, потому что, даже чудо надо заслужить, а нам это неохота, еще чего, ради какого-то чуда надрываться?!

Мы верим в то, что мы Львы, забывая что, даже заяц на свободе сильнее льва в клетке, мы читаем гороскопы, радуясь совпадениям и не обращая внимания на противоречия, даже, несмотря на то, что последних больше…мы ищем поводырей, но их раскупили, а на складе только слепые, кричащие, что они зрячие…и мы верим им, потому что для нас важна не истина, а только то, в чем нас можно убедить…мы играем игры. Когда мы побеждаем, мы считаем это своей заслугой. Когда проигрываем, неизбежностью, потому как судьба такая. В неудачах мы обвиняем дурной глаз, отрицательную энергетику, оппозицию, Мусават, ЙАП, власть, полицию, родителей, жен, мужей, тещ, свекровей, детей…Мы мастера оправданий. Мы придумываем их пачками. Мы мусульмане. Когда мы пьем, мы просто становимся грешными мусульманами. И всего делов... Все компенсируется. Не помог брату своему – зато делаешь намаз. Обкурился – зато, через каждое второй слово имя Божье. А иногда даже через первое, когда обычные слова заканчиваются. Гуляешь напропалую, не страшно, зато в день Ашуры придешь в мечеть, получишь индульгенцию, и черная веревочка вещественным доказательством обовьет руку, и все путем…до встречи в раю…

Осталось ли в нас что-то человеческое? Мы живем по заведенному графику. Поступить в институт, потом купить машину, потом жениться. Интересно, что покупка машины и женитьба стали понятия равнозначными. А все остальное придет. Само собой. К тому моменту, когда становиться ясно, что само собой, это не придет, уже слишком поздно…

Нас грузят дома и грузят на работе…Мы возвращаемся в привычную истерию нашего быта…под аккомпанемент семейных дрязг…Наша радость эфемерна, а горе…я уже и не помню…

Что-то разошелся я сегодня…

Кончился Житан. И пиво кончилось. Жаль. Так я девочку и не снял ….А как хорошо вечер начинался! Ну да ладно…

Пора домой. Спать. 

И только если знаешь телефончик правильный, и слово заветное и дозвониться терпения хватит, тогда может быть голос телефонной трубкой до помехами грозовыми искаженный, даст добро и время подскажет любезно, когда подойти. Если дозвонишься. Если разрешат. Если место есть. Если.

Вот тогда то двери и откроются. И швейцар появится. Да не простой швейцар, а особенный. Материалу человеческого в швейцаре том особенном, на двоих простых, быть может, хватит. А может и на троих. Точно не знаю, врать не буду. Но косая сажень в плечах точно. И габариты такие, что его, родимого, запросто заместо витрины поставить можно. Выстоит.

Кафе для своих. Только свет уютный от ламп дорогих.. Теряется в зеркале полированных панелей. Карельской березей отделанных. Дорогое удовольствие. Но строители постарались. Не зря. Здесь это ценят.

А кабины отдельные. Чтобы друг друга не видели. И входы отдельные. Чтобы не столкнулись ненароком. Чтобы уюту не мешали взаимному. Мало ли что.

В одной из кабинок разговор. Тихий. Шепотом. На всякий случай. На столе ничего лишнего. Только рюмки две с коньяком лучистым, что вобрал в себя все лето солнечное Франции далекой.

- Ну вроде и все, брат...
- Что теперь делать будешь? Беспокоюсь за тебя...
-Да что мне сделается?
-Ты что не знаешь?...
-Я не боюсь.
-Уезжать тебе надо...
-Куда?
-Подальше.
-Куда, подальше? От себя не убежишь....
-В Москву, в Стамбул, да хоть куда...Деньги-то, пока есть?
-Деньги есть.
-Много?
-Много.
-Беги.
-Хорошо.

И поцелуй торопливый на прощание. Появился швейцар, безмолвный, Сфинксу подобный. Поднялся бархат портьеры, щелкнула дверь, запах зимы впуская, на секунду...И все. Молчит кафе. А сердце там, за стеной. Дойдет ли? Сможет ли?

Остановят? Или нет? Много на кону. Слишком много. Так и грозить перевесить. Что одна жизнь человеческая? Стоит ли благополучия тысяч? Верно, не стоит. И потому тревожно на душе. Сердце скребет. Тревога поганая. Друзья ведь. Друзья детства. С горшка до должности. До вершин, на которые и глядеть страшно. До денег безумных. До масштабов неизмеримых. До подлостей совершенных. До судеб покалеченных. До заводов и фабрик, что пришла пора делить..Но не на всех. А только между своими. А то нечестно.

Друг бежит. Настало время и для друга. Что-то в канцелярии Высочайшего замкнуло. Или настучал кто-то. Или проштрафился. Неважно.

А важно то, что чемодан компромата друг уносит. Списки. Счета. Имена.Только так. Только ударом на удар. Единственный способ. Слабые не выживают. Сильным делает знание. И спасает знание. А знание есть. Про всех. И про меня. Но то, что на меня, это не важно. Он спрячет. Не вытащит. Не разоблачит. Друзья ведь. А потому помогаю. Но тревожно на душе.

Вся жизнь перед глазами. Как давно все началось. В годину славную, коммунистическую. С должности мелкой. Мелкими сошками начинали. Копейка к копейке. И вылизанных задов штабеля. И боль ладоней, аплодисментами отбитых. Шаг за шагом. Первые вершины. Бровеносный сектретарь. Взгляд с трибуны. Толпа в экстазе. И улыбка тронула губы Высочайшего. Улыбка одобрения. В мой адрес.Сразу тепло на душе. Петь хочется. Теперь как по маслу.

И пошло как по маслу. Люди появились любезные. Хороводы водят, в глаза заглядывают умильно. Доступ правильный. На звонки отвечают. Сразу видно, в струе. Высоко залетел, не достанешь. Хитер, гнида.

А потом перестройка грянула. Вдарила по стране, многие полетели. А мы с другом удержались. Мы ведь умные. Деньги приумножаем. Власть строим. Теперь свою. Демократическую. Дуракам кажется, что все изменилось. Все тоже самое. И деньги те же. И люди. И отношения. А дураки....Радуйтесь, дураки, самое время. А мы и втихомолку радоваться можем.

Друг бежит. Сорвался друг. Проглядел. Недосмотрел. Только я знаю, что случилось. Кто-то капнул Высочайшему, что друг заговор готовит. Серьезный заговор. И деньги вложил серьезные. А люди серьезные. Вараждебные Высочайшему. Он, Высочайший, многим на мозоль наступил. И врагов много нажил. Так много, что собрать их вместе, враз потемнеет горизонт тучей грозовой. Слишком много. Тьма-тмущая. Сплоховал друг. Ошибся.

Высочайший все знает. Особенно если подсказать ему. А подсказчкики найдутся. Как я например. Извини, друг. Нельзя по-другому. Нельзя не сказать. Сожрут. Спасать надо себя. Друзья ведь мы. За тобой и я полечу. На дно самое. Если не подстраховаться. Если не подсказать. По-вольчьи жить...

Ждут друга на границе, в Садараке. Живым брать не будут. Незачем..

Стоит кафе неприметное. Вроде и нет его. Только светом уютным лампа светит. И бутылка коньяка пуста. И один бокал. Плач тихий. Мужской плач. Неслышный. Сердцем. Прости, друг.

Пусто над Каспием. Только Хазри. Гонит прохожих домой.

Холодно в Баку зимой.

Здесь в тысяче километров от дома, мысли, ощущения, а тем более, эмоции текут совершенно по другому, переливаясь причудливыми красками, играя всеми оттенками, ни на что не похожей жизни…. и подчас, мне кажется, что иллюзии, являются той самой окончательной driving force, дающей нам возможность жить полноценным существованием, или, по крайней мере, тем значением, которое мы вкладываем в это понятие полноценности…

Все меняется и с возрастом ты начинаешь понимать что, все те вещи, в которые ты верил, постепенно меняют личину, разбрасывая вокруг свою, уже никому ненужную скорлупу и безжалостно обнажая самую что ни есть сущность вещей, во всей своей отвратительной красе, отвратительной, но в тоже время чертовски привлекательной, рождая чувство, сходное, на первый взгляд, противоестественному желанию коснуться больного зуба…

Это называется взрослением.

***

…Они любили друг друга всю ночь, переплетенные в дикий, клокочущий клубок и кровать, и эта комната и, даже этот отель, были слишком маленькими, мелкими, мизерными, слишком ничтожными… для их сумасшедшей страсти, пенящейся через край, безумствующей…ураганом по нервам…раздирающей изнутри…заставляющей их соединяться вновь и вновь, пока под утро, они оба не заснули в изнеможении, счастливые и усталые, так полностью и не насытившиеся друг другом...

***

Он приехал сюда несколько дней назад и за последние дни, проведенные в совершеннейшем безделье, он постепенно начинал приходить в себя после напряженного года, полного тревог, скрытых подводных камней, борьбы за выживание и непреодолимого стремления все же добиться своего, довести задачу до конца, до конца, до которого, было ой как далеко…

Не хотелось разговаривать…Хотелось просто лежать у бассейна и наслаждаться тихим ветерком, дующим с моря…море было непривычно теплым и необычайно соленным…оно ласкало тело и смягчало сильную жару, упругим маревом окутывавшим все побережье…

По большей части, он просто валялся на песке, ощущая, как тысячи песчинок впиваются в его тело, полностью размякшее и отдавшееся на волю этой убаюкивающей расслабленности…Слишком многое произошло за последние дни…и от слишком многого придется избавляться…

***

-Я тебе точно говорю, она пробиипь еще та…Фарид трахал ее еще на втором курсе, она уже тогда целкой не была…- толстое лицо смотрело на него с сочувствием, в котором однако, можно было угадать издевку…голос пробивающийся сквозь тосты и многоголосый шум свадьбы…

Дальнейшее он помнил смутно. Рука словно сама схватила бутылку со стола и с размаха обрушила ее на голову говорившего. Брызнули осколки, окропив стол красным… лицо собеседника запрокинулось от удара и толстяк отлетел, с грохотом перевернув стул. На мгновенье в огромном помещении, клокочущем свадебным весельем еще секунду назад, воцарилась мертвая тишина, а еще через миг раздались истошный женские крики. Он заметил, как сбоку к нему кинулся брат толстяка…мельком заметил нож…ужом увернулся и с каким- то звериным наслаждением ударил нападавшего со всей силы поддых, опрокинув его на компанию каких-то лощеных типов, замерших в нелепых позах с совершенно ошалевшими лицами…

Он не помнил, как он выбирался сквозь толпу…не помнил, как Тима, буквально выволок его из зала, посадил в машину, заодно, очевидно, решив проблемы с полицейскими, которые, как всегда ошивались в вестибюле, с радостью и скрытым вожделением отреагировавшими на этот инцидент, который, очевидно, оказался неплохим источником пополнения их кармана …да ну их на хер…просто отрубился…алкоголь оказался сильнее, ну и хорошо…

Они ехали по ночному городу, когда он пришел в себя…поднял голову, пытаясь понять где они находятся… в свете встречных фар увидел напряженный профиль Тимы…мельком…только шальным блеском глаза…

- Где мы? – еле ворочая языком…
-Все нормально, гардаш, все нормально…отдыхай…

***

Тима привез его в чайхану при Гюлистане у Нагорного парка, наверное, единственное место в городе, открытое в это время…к этому моменту, он почти полностью пришел в себя…сели, запах свежезаваренного чая вывел из оцепенения…

- Не переживай, со всяким бывает, - Тима, как всегда, был рассудительным и спокойным. Всегда. – Подумаешь, по морде дал…Главное, что за дело. Не хватало еще, чтобы каждый ограш, херню порол всякую…

- Он правду говорил?

Тимино лицо на какую-то секунду стало серьезным. Очень серьезным.

- Что мне тебе сказать, гардаш? Не знаю…- он вздохнул – Разные разговоры ходили…Сам не видел, сказать не могу, а трепачи…- он безнадежно махнул рукой – разве заткнешь их…

- Мне плевать что они говорят. Что ты сам думаешь?

Тима пристально посмотрел на него. Медленно вытащил сигарету из пачки. Закурил.

-Послушай, гардаш. Я не знаю, какая она. Ничего плохого сказать не могу. Не видел и не знаю. Но, главное не это. – его лицо стало еще более напряженным – Какой бы она не была, это брат, твой выбор, хорошо? Мне главное знать, что ты ее любишь. А на других мне плевать. Все, точка. – он откинулся и запрокинув голову, выпустил дым, растаявший в предрассветной дымке, уже начинавшей окутывать город…

***

Большую часть времени, он валялся на шезлонге, лениво наблюдая за отдыхавшими, потягивал яблочный сок, время от времени нырял в воду неестественно голубого цвета, мощными гребками проплывал до конца бассейна и обратно, вылезал на нагретый бортик…приятная усталость в теле, доползал до шезлонга, раскрывал детектив, купленный по дороге сюда в аэропорту и все…безделье продолжалось…

Каждое утро он аккуратно ходил в гимнастический зал и остервенело колотил по груше… долго бежал на тренажере-дорожке и качал штангу, чувствуя как буквально пениться внутри загадочная, невесть откуда берущаяся энергия, наполняет него до самых кончиков пальцев, прет изнутри… Он здорово окреп и загорел за эти дни и проходя через бар, нередко довил на себе заинтересованные взгляды женской половины отдыхающих...

Он не заводил знакомств, хотя, по лицам женщин, приехавших на поиски приключений сюда, было видно, что они не отказались бы от мимолетного курортного романа, ни к чему не обязывающего…возможно, что в другое время, он так бы и поступил, но не сейчас…единственное, что ему было нужно – это покой и полная расслабленность, что, в принципе, и было достигнуто…Разговаривать с кем-либо было неохота, он избегал общения и по вечерам, он выходил уже на пустынный пляж, садился на чей-то оставленный шезлонг и подолгу сидел, бездумно глядя на лунную дорожку, просто наслаждаясь ночной прохладой …

***

- Не обижайся, брат, просто замуж хочет баба и тебя за фраера держит, не обижайся, - Эльхан поднял руку предостерегающе, видно, тоже слышал об инциденте давеча в ресторане. – Мы друзья, брат, хочу предупредить тебя…Ты не первый и не последний.. Мы тебя уважаем и не хотим, чтобы всякая…

- Может, ты заткнешься, Элик, - не повышая голоса, сказал Тима, - свои советы оставь при себе, хорошо?

Эльхан побагровел, хотел что-то сказать, но замолчал, натолкнувшись на колючий Тимин взгляд, встал, безнадежно махнул рукой, и пошел к выходу, с шумом толкая стулья, попадавшиеся у него на пути.

- Вот скотина, а ? Советчик хренов…- Тима сплюнул по ноги, повернулся – Видишь, еще один доброхот нашелся… Учти, так будет постоянно.

Взглянул с одобрением. Смеющийся взгляд.

- Ты молодец, выдержка появилась, по сравнению со вчерашним …

Он устало кивнул и посмотрел вниз на свои ладони, все в полукружьях царапин…он очень сильно сжал кулаки, слушая Эльхана…Выдержка…Мда…

***

Чувства - странная штука…Ему всегда казалось, что те эмоции, которые он испытывает, на самом деле находятся под жестким контролем. Как человек, привыкший почти полностью контролировать свои эмоции, он чувствовал себя растерянным…как ребенок, заблудившийся в лесу…и где-то на грани рационального восприятия действительности, он ощущал себя совсем потерянным, в сонме своих бессмысленных, но… таких мучительных переживаний…тревоги за нее…странной смеси боли и нежности…и конечно, что отравляло жизнь больше всего, эти омерзительные сомнения, которые, он просто физически, не мог перебороть, оставаясь в перманентном состоянии какой-то безумной напряженности, мечтаний и безнадеги…

***

- Ты любишь ее?
-Да.
-Тогда поступай как мужчина.

***

Откуда берется депрессия? Чернотой холодной, мрачной, надоедливой, она проникает в нас крепкими щупальцами, пробираясь глубоко в сердце, в душу, в мозг…опутывая сетями, выбивая почву из-под ног, лишая способности думать, решать…холодный разум уже не принадлежит мне…только боль на излете, только мысль черкнет порезом слабым, сквозь вой турбин на взлетной полосе…

Он где-то допустил ошибку…

Он всегда гордился своей выдержкой и способностью оставаться до отвращения трезвым, даже в нервном и безжалостном цейтноте отношений…В прошлом…В этот раз жизнь сама доказала ему что нельзя быть уверенным ни в себе, ни в других…

Недоглядел…

Он сидел на песке и мысли текли плавно, но… ноющей болью, отдаваясь где-то под обложкой, пульсируя…словно внутри рос большой и темный зверь, пытающийся вырваться наружу, перехватить за горло, недобрый зверь…где-то очень глубоко внутри.. и эта боль была чем-то новым, горьким чувством…не сравнимым ни с чем другим…

Он рассказал ей слишком много…Слишком много того, чего не следовало бы рассказывать…Раньше он никогда бы не стал этого говорить…В старой жизни…

Причина была в его нежелании что-либо скрывать, не превращать это в фарс, в очередную игру в кошки-мышки, в игру, в которую он уже так давно наигрался…

В самолете ему стало так паршиво, как, наверное, никогда в жизни. Они попрощались тепло, но он почувствовал, что что-то разладилось, что-то стало совсем другим и то хрупкое взаимопонимание, возникшее между ними, готово было рухнуть, инструмент разладился…фальшиво звуча и последняя надежда была на то, что все же, он сможет все изменить, не сейчас, сейчас было все слишком свежо …но, может быть, потом…чуть погодя…

***

Слов было много. Они беседовали часами, смеясь и подтрунивая друг на другом… а он все пытался найти потаенный, глубоко запрятанный смысл, в затейливых кружевах вечерних разговоров, пытаясь пробиться сквозь неизменную вежливость, найти огонек увлеченности, на которую он так рассчитывал, как никогда в жизни…но безнадежно…ее тон так отличался от тех писем, которые она писала ему, что ему хотелось в какой-то миг вскочить, заорать истошным криком…перевернуть проклятый стол, чтобы хоть на секунду увидеть иное выражение, яркость черт…выраженный испуг или ненависть… или любовь, какая разница…только бы, не эту… снисходительную вежливость…

***

…а город встретил его ветром, непривычным и потому, наверное, приятным…дождя капли на лице, в перекрестке лучей света на ночной трассе…он ехал свернувшись на заднем диване, под мерный шелест шин …с ощущением какой-то внутренней испорченности…будто разладилось что-то в стройном механизме…и сквозь сон, он просто вспоминал ее улыбку и это было…нет, не сном, а чем-то гораздо более реальным, и реальность эту он ощущал и в дуновение ветра, и в стремительно несущемся навстречу асфальте дороги…и в ознобе, который бил изнутри, тихой сапой подкрадываясь к его сердцу…

***

-Ты долго еще дурака валять будешь?
-Да пошел ты….

***

Слова толстяка задели неожиданно глубоко. Он пытался не обращать внимание, но червь сомнения уже появился, он уже делал свое разрушительное дело…Он пытался зарыться в работу, груз каждодневных обязанностей увеличился в несколько раз…он сидел в офисе до глубокой ночи, давай, давай! Лишь бы забыть все, отвлечь себя от действительно, от мыслей, которые китайской пыткой, капали на голову, тук-тук, лишая разума…превращая каждую минуты в пережевывание одного и того же…раз за разом…до тех пор пока обессиленный мозг окончательно отказывался что-либо воспринимать…и когда наступал этот блаженный миг, он ехал домой и свалившись на прохладные простыни, еще долго мучался, пытаясь заснуть…бессмысленно лежа с открытыми глазами в темноте, ожидая сна, который, словно по мановению волшебной палочки, испарялся, оставляя только мучительную и изматывающую тягомотину бессонницы…

***

У истории было начало и был конец. Или, по крайней мере, они должны были быть. А истина, заключалась в том, что по возвращению домой, он обнаружил, что теперь, все, абсолютно все стало совсем другим…все совсем не так, как хотелось….Но это была та самая жестокая правда, с которой так не хотелось мириться…

***

- Почему ты не хочешь остаться со мной?
- Потому что, я не люблю тебя.
- Это неправда.
- Это правда и тебе пора к этому привыкнуть.
- Ты понимаешь, что я не могу без тебя? Просто не могу…
-А ты понимаешь, что ты просто унижаешь себя говоря это? Ты же женщина....как ты можешь так ?
-Я люблю тебя…милый, я так просто не могу…я умоляю тебя, не бросай меня… я умоляю…
-Успокойся…Ты думаешь, мне легко это все сказать? Я калечу твою жизнь…я уже ее искалечил… ты это понимаешь? Я не могу дать тебе то, что тебе нужно…Тебе нужна семья, дети, тебе нужен нормальный человек рядом…Нормальный, поймешь ты это наконец?!

Только плач в трубке…плач, огнем по нервам…любовь и ненависть смешались в причудливом коктейле…

Слова, слова, одна ложь за этими словами…Ложь в обертке правды…ложь в обертке заботы о человеке, что жизнь свою посвятил тебе… больно, больно…оставайся мужчиной…мда…

***

Новость рассказал ему Фарид, позвонивший со странным голосом, прерывающимся от сдавленных рыданий, буквально через десять минут после того, как он вошел домой, приехав из аэропорта. Чей-то сынок, разогнавшись со своими приятелями на папином БМВ на Мятбуате, не справился с управлением и налетел на Тиму, возвращающегося от заболевшего приятеля. Тот просил его остаться, но Тима, движимый своим извечным нежеланием причинять кому-либо, хоть какое-либо беспокойство, отказался и вышел навстречу своей «карме», как он сам любил шутить…

Он едва успел на похороны и в оцепенении стоял, на теплом ветру, едва ощущая упрямые струйки пота, бегущие по спине…словно в потерянном сне, подчинив мысли свои причудливой геометрии трагедии…не слыша ни муллу, ни беззвучного плача Тиминого отца…не слыша звуков, в абсолютной прострации…только мерно, словно пережевывая унылую серость утраты, двигались губы людей, повторяющих вслед за муллой до мучительности глупое и бессмысленное заклинание отходной молитвы…

Вместе с Тимой умерло все прошлое, все те мелкие радости дружбы, вся та, сидящая глубоко внутри, неосознанная уверенность, и теперь, в безумии скоротечной реальности, он внезапно, со всей отчетливостью понял, что отныне все будет совсем по-другому…Юность закончилась и зрелость на всех порах потащила его за собой в бушующих и пугающий своей неотвратимой фатальностью туннель времени …

***

Он вышла замуж за одноклассника, который ходил за ней по пятам уже лет, наверное, десять…Ему было наплевать на ее выдуманное, а может быть и нет, прошлое…как, впрочем, и на многое другое…так или иначе, вскоре они поженились и через некоторое время после свадьбы уехали из Баку…больше он про них не слышал…

***

Мы все любим иллюзии.

Особенно те, которые сами себе создаем...

Сны стучались ко мне всю ночь, не знал, как избавиться, впустил парочку... Снилось мне, что прорываюсь сквозь толпу людей незнакомых, враждебный, гул голосов приближается и вдруг перед тем, как стать совсем уже ошеломляющим грохотом...вдруг падает и вроде...вроде нет его, один-одинешенек, словно ватой уши заложило, в тишине каменного мешка...

------------

-Хочу пригласить тебя на обед. Можно?
-Конечно...с тобой все нормально?
-Да...Просто...просто я хотел увидеть тебя...

Трубка молчала.

-Алло?
-Да?
-Давай завтра, можно? Я не уверена, что... ладно, не важно. Давай пообедаем завтра, хорошо?
-Хорошо...

Ожидание всегда имеет свои преимущества. Для того, кого ждут. И никаких, для того, кто ждет. Тот, кто ждет, обречен на мучительное пережевывание своих и чужих мыслей, подбадривание самого себя, попыток поторопить время, естественно, безуспешных.....и наконец вознаграждается иллюзией свершившийся мечты....к сожалению, чаще всего, только иллюзией...

-Ты не очень изменился.
-Так уж и не очень?
-Ну разве что, поплотнел....А в остальном....все тоже самое.
-Ты великолепно выглядишь. Совсем как раньше.
-Мне все это говорят.
-После беременности женщины расцветают? Извини за банальность...
-Да уж точно...раньше ты был более оригинальным...
-Ну извини, что есть, то есть...Столько времени прошло...
-Я никогда не думала, что время может тебя изменить...
-Я не изменился, джаным...Совсем не изменился...

....и откуда только холод ворвался сквозь толстые портьеры, сквозь аж физически осязаемый, теплый и домашний уют «Скаллини», пробежал, материализовался, обжег, заставил гусиной кожей покрыться....и улыбаюшаяся девушка, стоявшая у стойки, вдруг стала гораздо менее отчетливой, расплылась, словно сбили с фокуса, отодвинулась, контурами размытыми...

...пачка Житан, призывно лежала на столе, уже почти полупустая... Ты закурила еще одну, вдохнула, улыбнулась грустно....ямочки на щеках...и я со всей отчетливостью понял, что все действительно осталось в прошлом. В том, на самом деле, беззаботном прошлом, где молодые мы, готовы были легко и без угрызений совести, принести абсолютно все, на невидимый алтарь наших протиречивых, безумных., но... таких восхитительных встреч...От этой мысли перехватило горло...

- Ты все еще встречаешься со своей девушкой?
- Да, все еще...если можно так сказать.
- У вас проблемы?
- Нет. Это у меня проблемы, как обычно...
- Я была уверена, что вы поженитесь.
- Я тоже был уверен.
- И что произошло?
- Ничего, просто расхотелось жениться
- Странно это все как-то...
- Согласен. Но, что поделаешь....
- Не переживай, все будет хорошо...
- Да я не переживаю...
- Ну и молодец.

Дождь бил в окно, словно жалуясь на...то..то, что я бы никогда не смог понять...барабанной дробью выстукивающий какой-то отчаянный марш на туго натянутом полотнище зимы... Погода бесновалась, отдаваясь в нервах, заставляя на какую-то секунду испуганно оглянуться, когда особенно громкий удар грома разрывал вой ветра и пробивался даже сквозь толстые портьеры ресторана...

Я смотрел в твои глаза, даже спустя все это время, сохранившие свой лукавый прищур, так восхищавший меня когда-то и, где-то в глубине души, пенящейся волной поднималась давно забытая и, может быть, от этого настолько непривычная и пьяняще неожиданная нежность...

- Ты помнишь?
- Что?
- Нашу последнюю встречу...
- Еще бы...Ты подарил мне золотого льва..
- Тринадцатого февраля, за день до этого долбанного Валентина...

Слегка с хрипотцой смех, на скатерти стола....И словно лучики солнца разбежались по глазам ....

- Бедный Валентин! За что ты его так?
- Да ну его...Лев еще у тебя?
- Спрашиваешь...Конечно. Я одеваю его иногда...
- Мы напились страшно..
- Да..и целовались потом в подъезде..как сумасшедшие...
- А соседи проходили, помнишь?
- Ой, как стыдно было!
- Я выпил четыре бокала Абсолюта...с ума сойти...
- Ты ненормальный..Ты всегда был ненормальный...
- Нет....просто, я любил тебя....очень любил...
- Я ничего не забыла, родной....

У памяти есть странная способность выбрасывать все плохое, словно вырезать ножницами... из мыслей, из переживаний, из всей той тягомотины...все отрицательные моменты, все глупые и постыдные нелепицы, денег, которых не хватило на прощальный ужин, нелепые пятна на галстуке, неловкие паузы в разговоре, бездарные споры, истеричную ревность, стерв-подруг....в общем, всего того, что омрачает отношения с одной стороны, а с другой стороны, наверное, делает их, действительно, до болезненности полноценными...

-У тебя как дома?
-У меня все хорошо. Ребенок – вот самое хорошее. Знаешь, я только сейчас поняла, насколько это важно - иметь детей...С мужем все в порядке, слава Богу...Работает...Ему правда трудно сейчас, но ничего, справляется...Он у меня молодец...
-Я рад за тебя. На самом деле.
-Спасибо, джаным...Ты всегда меня понимал.
-Просто разобрался в тебе...Горжусь...
-Ты очень славный...

И словно сигаретный дым стал живым и осязаемым...потемневших глаз напряжение....волос, цвета вороного крыла...Ты зажгла еще одну, затянулась...отпила сока...привычный жест, отбрасывающий челку назад.
И опять смотришь на меня лукаво, тепло...но не призывно...Умерло все это давно и трудно даже решить, хорошо ли мне от этого или плохо..Нет больше призывных взглядов...Только тень чувств былых....суррогат...

-Ты же знаешь, я ушла из банка, перешла в «Трайдент»...Платят хорошо, никто на нервы не действует...мне-то что? Довольна...
-Мама как?
-Ничего, она в Турции сейчас, решила к сестре своей перебраться..Я не стала отговаривать...сама знает, что ей лучше...Созваниваемся....
-Ну и как, нравится ей там?
-Говорит, нравится...Я ездила прошлым летом, так себе...люди странные какие-то...вроде наши, а потом приглядишься, нет, не свое....чужие очень...неприятные...И, знаешь, тетя изменилась...Зарабатывает отлично, дай Бог каждому, но...какая-то... не такая стала...Совсем чужой человек...Решила, не буду больше ездить...да ну их...Надеюсь, мама не обидится....

На секунду тряхнула головой, словно мысли отгоняя нериятные, морщинка тонкая легла на лоб, на секунду какую-то...и исчезла, будто и не было ее...

-Хочу уехать куда-нибудь...Хоть на пару недель...Устала....
-Ну поезжай отдохни...
-Некуда...От себя куда уедешь... Ничего, разберусь с делами, поеду...
-Деловая стала...
-Да ну тебя...деловая...кто-бы оценил... Пашу.как вол..Прихожу домой, без сознания валюсь...
-Все будет в порядке...
-Конечно...

Тонкий лак стола греет мои руки...Я сидел, положив локти на стол и наблюдал за твоим лицом, глазами...за каждым движением твоего роскошного и настолько знакомого тела.

Я знаю про тебя все. Я всегда рядом, даже когда ты об этом даже не подозреваешь.

И твоя жизнь, как открытая карта для меня. Как Таро для гадалки.

У тебя нет детей. Твой ребенок родился мертвым и все попытки врачей спасти его, так ни к чему и не привели. Твоего мужа не смогли найти тогда... как впрочем и потом...Он бежал, не в силах вынести бремя отвтетственности...Ты до сих пор не знаешь, с каким трудом врачам удовлось вытащить тебя. Я надеюсь, что ты никогда не узнаешь, как это было...

Я выкурил семь пачек за ночь, стоя на морозном ветру...С тех пор мои бронхи настолько повреждены, что я кашляю почти при каждом вздохе...

Тогда мне казалось, что мы не просто счастливы....мы избранные...

Ты никогда не скажешь мне правды... Я не знаю почему, но я тебя понимаю...Для тебе всегда признание того, что наперекосяк пошла не только моя жизнь, подобно смерти...И я никогда не смогу признаться тебе, что я все знаю...

Глупо?

Но выбирать не из чего...

Твоя жизнь практически разрушена и единственное, что держит тебя в этом мире, это безумное, до патологии, стремление выжить...остаться собой...не потерять ту крупинку индивидуальности...То самое стремление, которое помогает тебе оставаться такой же безумно, ослепительно, до умопомрачения красивой, как тогда... в том сумасшедшем 97 году...

А я?

А я буду просто слушать тебя и верить каждому твоему слову..

Раз в год, когда мы обедаем вместе...

Раз в год на час...

Разве не в этом смысл любви?